Сегодня уже пятое число. Но для Гектора по-прежнему первое. Несколько затянувшееся... Он периодически залипает в одну точку, проваливаясь куда-то в прошлое... или будущее. За эти пять дней он не посетил ни разу тренировок, вообще не понятно, чем он в итоге занимал всё своё свободное время. Он точно стоял в стороне и смотрел на себя, на того, кто должен был что-то делать, но не делал ровным счетом ничего. Гектор очень много теперь наблюдал и молчал, точно бы собирал информацию со всей поверхности, с дистрикта, с людей. Он был похож на новорожденного, который только познает этот мир. Занятно. А может быть он просто всё ещё ждал возвращения Старка?
Вместе с этим, Гектор стал более жестоким. Он грубо разговаривал, мог легко ударить человека за малейший проступок. Черты его так мгновенно окрашивались в стальной, можно было даже не успевать замечать, как это произошло. Выражение его лица становилось устрашающим, пробирало до костей. И почему-то сразу казалось - сейчас он не шутит, сейчас лучше бежать. Будто бы самим бесом был одержим этот мужчина.
Как-то вечером пятого дня Гектор упрямо спускался ниже и ниже по этажам. Он знал, куда идёт - сегодня его целью была женщина с огненными волосами. Клерик прекрасно знал, что она может дать ему так необходимую сейчас информацию. Или ещё больше вопросов, на которые придется искать ответы.
Фигура в черной стандартной для дистркита-13 робе приблизилась к пункту пропуска к особо охраняемым приступникам. Гектор на стал сдавать своего оружия, хотя и знал, какой опасности сейчас подвергает сам себя: если он не может выстрелить из своего же оружия, то Виктория, увы и ах, сможет это сделать. Но сперва ей придется иметь дело с экс-генералом.
Дверь шипит и открывается, майор проходит внутрь и о чем-то переговаривается с охранником. Последний кивает ему и указывает на дверь в конце коридора. Гектор не медлит, он покидает кпп и спокойно движется к цели. Но через пять уверенных шагов коридор вдруг погружается в кромешную тьму. Совсем на секунду, свет потом загорается вновь, но мужчина будто бы вростает в пол. Он хмурится и поднимает голову, смотря в потолок над собой. Обычная лампа дистрикта с характерным жужжанием вспыхивает и вновь гаснет. Вспыхивает, гаснет, гудит и снова вспыхивает. Секунда-другая. Гектор продолжает движение и достигает, наконец, камеры заключенной здесь Диаваль.
Гектор не ожидал, что плен собьёт с неё спесь. Напротив, он бы очень удивился, увидь что-нибудь другое. Видимо, её вера была сильна - здесь Гектора слегка пробрала дрожь - так же сильна, как его вера. Он осматривает помещение, в котором держат некогда такую важную фигуру в Панеме. Диаваль считается настолько опасной, что даже допрос проводить нельзя нигде в другом месте, кроме как в карцере - жуткой конуре, больше похожей на собачью. Впрочем, Гектор достаточно быстро напоминает себе о том, кто эта женщина и чего на самом деле заслуживает.
На стене рядом с Викторией Клерик видит какие-то надписи. Слова. Вернее фразы, складывающиеся в что-то вроде четверостиший. Он хмурится, не подавляя, впрочем, желания прикоснуться к ним. Рука Гектора, ныне освобожденная от перчаток навсегда, с интересом прикасается подушечками пальцев к выскребенным ногтями словами. Шороховатые, кое-где острые, где-то гладкие и осыпающиеся легкой крошкой на белые пальцы Клерика. Он подносит песок на пальцах к глазам и некоторое время, пока Виктория говорит, с интересом протирает его меж пальцев.
- Вы не будете сидеть здесь вечно, - начинает Клерик и под конец фразы переводит взгляд на Викторию. - Это возможно технически, но какой в этом смысл? Здесь отвратительное освещение, и Гектору приходится напрягать зрение, чтобы различить эмоции на лице капитолийки. Тем не менее он не спешит садиться.
- Работопригодность моих пистолетов нарушена. Старк убит, мой отряд уничтожен. - Гектор говорит бесцветно, безвкусно, но Диаваль наверняка понимает, сколько в этой короткой фразе для Гектора боли. - Этот размен был слишком крыпным, но на шахматном поле ещё достаточно фигур, чтобы выиграть эту войну. - Гектор держит руки в замке перед собой - как и обычно - и смотрит выжидательно на Викторию. Повисает пауза, но Гектор всё ещё оставляет за собой право слова.
- Я пришёл сюда, чтобы выслушать всё, что Вы мне скажете. Хочется думать, что пяти дней было достаточно для осмысления. Гектор терпеть не любит толкать грациозные речи. Он не умеет и не любит этого делать, оставляя первенство в этих делах Мелларку, но Диаваль - женщина, более того - правая рука Сноу, которая открыла сезон охоты на Клерика.
И у них есть один общий интерес, ради которого Гектор может переступить через нелюбовь. И этот интерес - он сам.

Гектора никогда не ревновал Мэри, грубо говоря он даже не был способен знать, что это чувство под собой подразумевает. Он полагал, что женщина, единожды предоставившая мужчине право собственности над собой и не подразумевает за собой обратного шага. Гектор вообще не мыслил полутонами, доводя свой мыслительный процесс до бинарного алгоритма: либо да, либо нет. Другое дело - чувство собственности. Клерик испытывал его в избыточности, это чувсто исчерпывало его до оснований, заполняя уголки в сердце. Клерик был яростным собственником, он не предполагал разделения своей собственности с кем-то другим. То, что принадлежало Гектору - по определению не могло принадлежать больше никому. И Клерик яростно был готов отстаивать своё право на любую собственность, которая входила в круг его власти.
Ещё одной слабостью Гектора была боязнь быть недооцененным. Клерик слишком много вкладывал в себя сил, готовя к лучшему будущему, совершенствуясь, как настоящий биологический механизм, каждую секунду делая над собой усилия. И по объективным причинам его это стремление должно было быть оценено сторонним наблюдателем, должно было вызвать зависть и ревность. Клерик знал, что он лучший. И все вокруг должны были знать и признавать его превосходность.
Удары теперь сыпались на Клерика один за другим, а он всё не понимал, что же спровоцировало лавину. Тем не менее, Гектор был не склоненн винить судьбу или провидение за несправедливость к себе, он знал, что виноват сам, что проблема кроется только в нём самом. За много лет собственной жизни он был уверен в верности избранного пути, а сейчас, когда путь превратился в тернистую тропку, Гектор остановился, чтобы понять, всё ли ещё так же, как прежде. Или он слеп?
Виктория была умной женщиной. Её сознание, существо было скрыто от глаз Гектора. Более того, неизвестно, знала ли она сама своих демонов, видела ли и боролась ли с ними. Людям свойственно бояться неизвестности, Гектор не понимал Диаваль, отсюда была его боязнь и, как следствие, высокая готовность и восприимчивость. Гектор ловил и анализировал каждое из сказанных ею слов, пропускал через призму собственного сознания и разума, силясь понять и выловить то, что было ему нужно. Диаваль знала, по чему бить. Чертовка хирургически метко била по пошатнувшейся огромной системе мировоззрений, она била сразу в фундамент, закладывая в созннаие мужчины, так особенно сейчас уязвимого, бомбы, чтобы однажды он сам подорвал свой мир. Изящно расположив подсознание к себе, выдав тайну курка пистолетов, Виктория успела послать в сознание и вредную, разрушающую мысль. Гектору казалось, будто он участвовал в съемке какого-то промо-ролика, который Диаваль уже несколько раз смотрела и знала, чем он кончится. Откуда, скажите, ей было знать о его понижении? И почему она по-прежнему, будто беспокоясь за его нежное восприятие своей должности, называла его генералом? Точно бы вторила его внутреннему голосу, который также считал его по-прежнему достойным этой высокой должности? Неужели... она понимала?
Клерик не заметил, как нахмурились его брови и ожесточилось в задумчивости лицо. Клерик смотрел куда сквозь глаза Диаваль. Только вот что, если сейчас Виктория просто использует все рычаги давления, чтобы спихнуть его с верного пути? Клерик разозлился, он не хотел быть надутым, потому закрыл свой разум на амбарный замок, готовясь, впрочем, разобраться со всем позже. Всё как следует обдумать.
Лицо Клерика всё ещё непроницаемо и спокойно. Он чаится не терять лицо, оставаться спокойным и умиротворенным, возздавая Диаваль то, чего она на самом деле заслуживала. Её руки были по локоть в крови. Хотя, кто бы говорил, Гектор.
- Моё состояние исчерпывающе известно и мне самому, потому мне не важно, что ты думаешь на этот счет, - голос Гектора - сталь. - Если ты всё знаешь обо мне, то доподлинно известно о моей верности делу Революции, - и правда. Гектор был образцом верности Революции. Все эти годы, он вдохновлял своим примером повстанцев, впору было его, а не Китнисс, рисовать на флагах. Только вот Клерик был фантастически немидийной личностью, презирающей любую известность и публичность. Серый Кардинал Революции как он есть. О, эти лавры былого величия и спокойствия.
- Ты находишься во власти Президента Койн и она решает твою судьбу. Я не хочу обсуждать с тобой внутренние дела Революции, переубедить меня - глупая затея. Я никогда не встану на твою сторону. Скорее погибну. - Гектор говорит то, что он говорил всегда, всегда раньше. Он старается будто бы вернуться к прошлому, которое уже для него необратимо. Но он ещё не понимает этого.
- Ты - Капитолийская безжалостная сволочь, - Гектор всё ещё спокоен, - без морали, без совести, без чести. Я рожден и воспитан для того, чтобы свергнуть твою власть. Мы враги. И навсегда останемся ими. За твои убеждения и твою веру я готов убить тебя, даже не дрогнув. - Гектор говорил, вероятно, страшные вещи. Но они будто бы лились из его души, из души того Гектора, что был год назад и по инерции сейчас хотел таким же быть. - Ты можешь смеяться, угрожать, пытаться унизить или сломать меня, попытаться свернуть меня с пути, но тебе этого никогда не удастся. Потому можешь не тратить своего времени. Хотя, у тебя его слишком много. Гектор, чьи скулы теперь очерчены так остро и явно даже в полутьме, поднимается на ноги. Он готов покинуть камеру, так и не найдя ответы на те вопросы, что где-то глубоко в душе сам задал себе.

Гектор готовит щит, которым сможет отражать множественные сарказмы Диаваль. Он готов к её яду, к её вертлявости и капитолийским проклятиям, ждёт, что же получит в ответ на свои оскорбления? Но Диаваль говорит о другом... то есть, когда Гектор говорит о Революции, Диаваль тоже говорит о ней. Не о Капитолии, не о правильности действий Сноу, не о безошибочности своей диктаторской политики, нет. Она говорит о Койн, о Гекторе, о Революции и о них троих сразу. Она стреляет и стреляет в Гектора убеждениями, вбивая как из пулемёта по одной свинцовые пулив в грудь мужчины - одна, вторая, третья! Перед глазами Гектора конец войны, победа. Тот край, о котором он всегда мечтал, но за который боялся заглянуть, а сейчас - сейчас - вдруг дерзнул. Больше нет отрядов, нет режимов. Люди растекаются по Панему точно вода, сдавая оружие, отпарвляя всё, что так дорого сердцу Клерика, в архив. А правда, Гектор, что ты будешь делать? Ошарашенный, округлив в ужасе глаза, он смотрит сверху вниз на разбушевавшуюся Викторию. Чужие эмоции всегда ударяли Гектору обухом по голове, он терялся, не зная, как верно реагировать на это ведро ледяной воды, которое любили на него выливать в попытке достучаться. Он просто каменел, с ужасом, точно на что диковинное, смотрел на агрессора. А тут ещё и женщина. Что ты будешь делать потом, Гектор? Что же? В ответ - пропасть, черная дыра. Кажется, за ней и конец главы Клерика. Все, кто шёл к Революции с ним вмеcте грустно улыбнутся и пойдут строить свою жизнь, воспитывать детей, строить семьи... а он что? Он убил свою жену, настроил против себя детей, оставив их почти что сиротами. Кому он будет нужен там, за чертой? Перед глазами всплыло окровавленное мертвое тело друга на поле боя. Он похоронил всех, кому был дорог. Сам убил и похоронил всех, кто смел вторгнуться в его душу. Страшное овладевает Гектором, пока он смотрит в глаза Виктории.
Гектор пытается сбросить оковы. Холодная, леденая рука Виктории, вместе с этим так по-капитолийски мягкая, точно шелковая, ногтями цепляется в его горячую широкую, но грубую от мазолей оружия ладонь. Койн, Сноу, Пит, заставляет, бросила... Карусель в голове крутится до той степени, когда начинает тошнить. Гектор пытается сойти - он выдергивает, сначала несильно, потом настойчиво свою руку. Хватит, прекрати, замолчи! Злость накатывает как весенняя сель, заставляя захлебнутья в грязи вопросов и непонятных выводов. Гектор, во что ты веришь, вспомни, что твоя жизнь, очнись!
Она не права. Она ведьма. Она капитолийка. Все, чего она хочет - твоей капитуляции, она хочет возвысится тогда, когда ты падёшь. Ей нельзя верить! Клерик понимает, что должен немедленно уйти. Он не отзывается даже тогда, когда она окрикивает его, чтобы вновь облить грязью фактов и вопросов, которые сейчас могут быть такими губительными для него. Прочь отсюда, вон!
Однако пыл Виктории горит куда сильнее его, Гектора, взбешенной неопределенности. Его минутное замешательство позволило Виктории, которая будто бы знала наперёд чего хотела, действовать без промедлений. И вот она оказывается так близко, как Гектор не позволяет находиться никому. Его непонимающий взгляд исследует прыжками её лицо, брови сходятся в непонимающей дуге. В такие моменты, когда человек находится так близко, ты можешь различить каждую его черту. Гектор обращает внимание, что у Диаваль человеческие глаза. Зеленые, обычные, присущие любому другому человеку. Чистая и гладкая кожа, тонкие дуги бровей и переливающиеся в свете ресницы, одну за одной которые Гектор сейчас может различить. Кроме этого, он видит на её лице такие человеческие тени плохого сна и недостаточного питания. Остатки красной помады на губах, кое-где едва посыпавшиеся тени. С тех пор как Мэри умерла, Гектор обещал себе ни в ком более не различать женщину. Для него все они были либо солдатами, либо врагами без полового признака. А тут, не успевший соориентироваться, Гектор понял, что перед ним обычная женщина без поводов и причин. Просто as is.
А потом этот поцелуй. Точно последний аргумент в её, Виктории, пользу. Я женщина, а ты, Гектор, мужчина прежде всего. Гектор, ты не только солдат Революции, ты ведь просто ещё и... человек? Удивительная правда, кроме шуток, разве есть ещё надежда в машине из плоти и кости разглядеть ... человека? Тонкие пальцы сквозь ткань робы сжимают сильное предплечье Гектора, сжимают с усилием, отчего поцелуй ещё более походит на аргумент.
Из головы смывает всё. Вообще всё. Система коротит и вырубается с оглушительным бабах! Злость анигилирует, но тут же покрывается волной удивления. От Виктории пахнет чем-то похожим на мендаль. А Клерик ощущает до самых подошв толстых армейских ботинок, как его прошибает молния неожиданности. Нет-нет! Это товарняк, пронёсшийся посреди улицы и взрывший асфальт. Клерик успевает правой перебинтованной рукой схватить Викторию за предплечье в ответ на следующие три секунды, и закрыть, а затем снова открыть глаза. Кто посмел украсть у времени эти три секунды? Почему всё вокруг замерло, замерла даже тишина, в воздухе повисла пыль, остановились все механизмы дистрикта 13 на эти три секунды.
Был только единственный звук - как в груди Клерика взрывается перегоревшая лампочка накаливания.
Его губы почти не двигались. Почти. Мимолетное, почти неуловимое движение - то ли вдох удивления, то ли судорога непонимания... Гектор давит на предплечье Виктории и отодвигается назад. Медленно отстранясь. Затем, точно увидя всю картину, он реще отодвигает её от себя уже на шаг, осмотривая с ног до головы, затем бегло помещение - точно удостоверившись, что он не спит - сглатывает, сомкнув губы и молча толкает железную дверь, скрываясь за ней как за спасительной платиной прочь он цунами Виктории. Он чувствует, как стучит взволнованное сердце. Он останавливается у стены рядом с камерой, делает пару уверенный вдохов, с таким ошарашенным взглядом глядя под ноги, будто в полу разверзся космос. Затем снова оглядывается ошарашенно на дверь и большими шагами покидает этаж, даже не остановившись у кпп.
Гектор не спал толком уже несколько суток, его все время мучали кошмары, он просыпался в холодном поту. Каждый день его ждало потрясение или разочарование, порою все вместе. Его мир пришёл в движение, готовый то ли упасть, то ли стать до неузнаваемости другим... А вообще говоря, всё просто летело к чертовой матери.